«Нескольких миллисекунд на финансовом рынке достаточно, чтобы получить прибыль»

Иван Ларионов, выпускник магистратуры МИЭФ-2013, лауреат конкурса научных работ студентов в номинации «Лучшая работа магистра по экономике» — о своей диссертации, карьере и учебе в аспирантуре ВШЭ

— Где ты учился до поступления в магистратуру МИЭФ?

— В бакалавриате я учился в МФТИ на факультете управления и математики. После — параллельно с магистратурой Физтеха поступил в МИЭФ. Это достаточно распространенная практика: многие мои однокурсники совмещают учебу в Физтехе с магистратурой МИЭФ, РЭШ или факультета экономики ВШЭ.

— Почему ты предпочел магистратуру МИЭФ магистратуре РЭШ?

— На самом деле, у меня было несколько причин это сделать. На дне открытых дверей мне удалось пообщаться и с представителями МИЭФ, и с представителями РЭШ, и я сразу начал склоняться в пользу первого варианта. Изначально же программа МИЭФ привлекла меня большим количеством практических курсов по финансовым рынкам, которые интересовали меня больше всего. Это первая и основная причина.

— Твои ожидания оправдались?

— Я бы не сказал, что у меня были какие-то конкретные ожидания, когда я поступал в МИЭФ. Конечно, я посмотрел программу и сформировал мнение, которое в итоге совпало с реальностью. Здесь, мне кажется, важно немного другое. Чисто теоретически, все эти курсы я мог бы изучать и самостоятельно. Но в МИЭФ, во-первых, очень квалифицированный состав преподавателей, с которыми было интересно общаться. Тут я могу упомянуть, помимо своего научного руководителя Алексея Булатова, например, Карстена Шпренгера и, конечно, преподавателей эконометрики — Сергея Гельмана и Фабиана Слонимчика. Еще очень интересный курс читал Леонид Тимощук — курс, очень близкий к тому, чем я хотел тогда заниматься. Словом, состав очень сильный, а, во-вторых, та область, которой я сейчас интересуюсь – количественные финансы — она, на мой взгляд, в МИЭФ дается лучше, чем в РЭШ.

— Как получилось, что ты решил принять участие в конкурсе НИРС?

— Во многом это была инициатива моего научного руководителя. Он сам очень активен в этом плане: любит участвовать в конкурсах, сам много публикуется, принимает участие в грантовых программах. Алексей Эрикович предложил мне подать заявку на какой-нибудь конкурс в Вышке.

На самом деле, я — не победитель. Я занял второе место в номинации «Работы магистров/выпускников», а первое занял другой выпускник МИЭФ, Арсений Мишин, который сразу после бакалавриата уехал учиться на PhD в Georgetown University.

— Тема твоей диссертации в магистратуре звучит как “Information flows in Russian financial markets: application of Hasbrouck measure”. Чему она посвящена?

— Ключевую роль и в современных академических исследованиях в финансах, и в high-frequency trading-бизнесе играет рыночная инфраструктура. Это вещи вроде биржевых правил торговли, того, какие типы заявок существуют, как происходит их обработка на технологическом уровне и как быстро происходит передача сигнала между торговыми площадками, удаленными друг от друга географически (например, Нью-Йорк и Чикаго). В общем, примерно этим сюжетам и посвящена моя работа. Конкретнее – я отвечаю на вопрос о том, какое участие в ценообразовании российского индекса РТС принимают спотовый рынок акций, фьючерс на индекс и соответствующий ему опцион.

— Что такое “Hasbrouck measure”?

— Hasbrouck measure — это метрика, которая строится исходя из коэффициентов, получаемых при регрессионном анализе. С одной стороны, она позволяет понять, как много информации об активе приходит на конкретный рынок (скажем, как много информации о стоимости российского рынка приходит на него через опционы или как много информированных трейдеров торгует опционами). С другой — она является индикатором того, как часто этот рынок является первым, то есть движение цены актива начинается на этом рынке и лишь потом появляется на других.

— Разве, исходя из экономической теории, цены не должны изменяться на всех финансовых рынках одновременно?

— Это в теории. В реальности же есть масса технологических особенностей, есть какие-то характерные тайминги торговли, география.

Пока профессионально именно российским рынком я не занимался и мне сложно говорить о каких-то практических вещах за пределами моей диссертации. Но, например, на валютных рынках арбитражные возможности могут существовать на протяжении нескольких миллисекунд – из-за географической децентрализованности. Для определенных участников этого времени вполне достаточно, чтобы получить прибыль.

— Получается, речь идет о неэффективности рынка?

— Да. Причем эта неэффективность обусловлена именно технологическими особенностями, а не какими-то фундаментальными факторами.

— Как ты вышел на эту тему?

— Ей я также целиком и полностью обязан своему научному руководителю — Алексею Эриковичу Булатову. Его интересы близки к теме моей работы. Он проводил презентацию своих научных исследований, и мне стало интересно, хотя на тот момент (это было на первом курсе магистратуры) я еще не планировал заниматься подобными вещами. Я посчитал, что мой бэкграунд располагает к этому, начал читать литературу и узнавать больше информации, заниматься исследованиями, а позже — и искать работу в бизнесе в данной сфере. А с Алексеем Эриковичем я продолжаю работать и сейчас, обучаясь в аспирантуре ВШЭ.

— Чем ты занимаешься в аспирантуре?

— Общее направление исследований остается тем же, но, возможно, мы добавим несколько иных задач, которые имеют отношение к алгоритмической торговле, например алгоритмы и стратегии оптимального исполнения торговых приказов и market making.

— Какие рынки ты планируешь изучать в дальнейшем?

— Это во многом зависит от данных, которые удастся получить. Для моего исследования необходимы данные высокого уровня детализации — обо всех транзакциях, произошедших со всеми финансовыми инструментами на той или иной бирже. Такие сведения обычно недешевы, хотя некоторая информация есть и в открытом доступе.

— Как складывалась твоя карьера после окончания МИЭФ?

— Как я уже говорил, моя работа напрямую связана с исследованиями, которые я проводил. В феврале-мае прошлого года я стажировался в Morgan Stanley — работал количественным аналитиком, или, на жаргоне, «квантом». В инвестиционных банках эта позиция также часто называется «страт» — от слова «стратегия». С одной стороны, в мои обязанности входила поддержка трейдеров, которые торговали валютой, облигациями и процентными ставками. Максимальное упрощение и автоматизация данной деятельности, чтобы уже ничего не нужно было считать и можно было просто посмотреть и принять решение, — всем этим приходится заниматься кванту.

С другой — было несколько достаточно интересных исследовательских задач. Вкратце – речь идет о составлении оптимальных портфелей из корзины валют, о прогнозировании и об оценках количественных связей между ценами различных финансовых инструментов.

В московских офисах мировых инвестиционных банков позиций квантов нет вообще. Все аналогичные подразделения находятся в Лондоне, Нью-Йорке, Гонконге или Сингапуре. В Москве же был, по сути, единственный банк, где была подобная позиция, и я в нем оказался. Я проработал там три месяца, но в итоге не остался. По окончании стажировки мне предложили пройти несколько собеседований в Лондоне, но на тот момент я не был готов переезжать за границу.

— Где ты работаешь сейчас?

— Сейчас я работаю в небольшом инвестиционном фонде — на “buy side”. Мы также торгуем алгоритмически. В центре нашего подхода к торговле лежит машинное чтение новостей. Мы учим робота читать бизнес-новости и принимать на основе прочитанного торговое решение.

— То есть торговый робот на основе анализа текстовой информации решает, приобретать те или иные активы на фондовом рынке или нет?

— Скорее, он классифицирует прочитанный текст и решает, позитивная это новость или негативная. Робот «читает» новости значительно быстрее чем живой трейдер — на это уходят буквально доли секунды. Мы ожидаем, что человек также проинтерпретирует эту новость положительным образом и решит приобрести актив, в результате чего его цена пойдет вверх. Но из-за разницы в скорости анализа мы можем приобрести его раньше и таким образом заработать на перепродаже деньги.

— Робот может прочитать и интерпретировать любой текст?

— Нет, конечно нет. Я могу привести несколько примеров. В случае выхода позитивной макроэкономической статистики США очень легко прогнозировать укрепление доллара. Соответствующая новость почти не содержит текста, она уже оцифрована, и прочитать ее очень легко. Новость о вводе войск США в Ирак интерпретировать очень сложно, это требует мощного лингвистического анализа. Но есть категории более-менее похожих друг на друга новостей, означающих примерно одно и то же, которые появляются регулярно. Их можно выделять и интерпретировать.

— Какие преимущества в трейдинге дает применение машинного анализа текста?

— Во-первых, это дает преимущество во времени анализа новости, а следовательно, и в скорости нашего реагирования. Во-вторых, это позволяет автоматизировать торговый процесс. В конечном итоге за трейдером остаются лишь функции мониторинга и контроля за торговым алгоритмом. Это позволяет ограничить штат небольшим количеством сотрудников.

— Кто вместе с тобой работает?

— У нас есть лингвисты, экономисты. Машинное распознавание текстов не единственное наше направление деятельности, просто я больше всего задействован именно в этой сфере. Есть другие команды, которые принимают средне- и долгосрочные решения о покупке или продаже активов и держат позицию. На моем направлении в основном работают люди с математическим и программистским бэкграундом.

Мы работаем на мировых рынках — на российском практически ничего не делаем, — но далеко не на всех. Есть ряд тонкостей. Скажем, у акций обычно существенно меньшие торговые часы, чем у валюты, поэтому последний рынок является для нас наиболее привлекательным, хотя и не единственным.

— Каковы твои дальнейшие планы? Они связаны с академической карьерой или карьерой в частном секторе?

— Однозначного ответа у меня нет. Что касается бизнес-составляющей, то я планирую еще достаточно долго работать в том месте, где я работаю сейчас. В принципе, даже в России, несмотря на то, что отрасль в целом не слишком развита, и специфику нынешней ситуации, можно найти отличные возможности для роста. Так что, думаю, если все будет складываться удачно, уезжать за границу в ближайшие три-пять лет я не планирую. На более дальний горизонт мне загадывать сложно.

Если же говорить об альтернативах, то после окончания аспирантуры я рассматриваю возможность поехать учиться на PhD. Пока это только один из возможных вариантов, но планку в этом отношении я себе ставлю очень высокую: речь идет об ограниченном круге топ-университетов США.

Никита Крыльников, специально для МИЭФ НИУ ВШЭ