МИЭФ, Оксфорд, Йель: как выучиться в трех университетах, чтобы делать российскую экономику экологичной
Дмитрий Аксаков закончил бакалавриат МИЭФ в 2008 году, поступил в магистратуру в Оксфорд, а после того, как поработал в Deutsche Bank, поехал получать МВА в Йель. Сейчас он занимает должность вице-президента корпорации развития ВЭБ.РФ. В интервью Дмитрий рассказал об уникальном опыте учебы в трех университетах, а также о том, как спать по 4 часа в сутки, выживая в инвестиционно-банковском бизнесе, как перестать бояться начальников и делать российскую экономику экологичней.
-
Как вы выбрали институт, будучи школьником?
Это в каком-то смысле семейная “традиция”. Младший брат пошел по моим стопам, а я – по стопам отца. Тот в свое время учился на экономфаке МГУ у Сергея Михайловича Яковлева, нынешнего директора МИЭФ. Несмотря на полное доверие к МИЭФ отца, я все же какое-то время ходил на подготовительные курсы в МГУ, чтобы разобраться в двух ведущих вузах самостоятельно. Мне было важно лично увидеть преподавателей, сравнить образовательные программы. Я понял, что в МИЭФ буду учиться у сильнейших профессоров, к тому же – на международной программе. К этому прибавился фактор качества студентов – победители Всероса по экономике идут именно в МИЭФ, а кому не хотелось бы учиться среди самых сильных? Это был, как оказалось, определяющий момент – окружение нас безусловно формирует, и без этого многие плюсы того или иного университета не работают.
Были факторы и эмоциональные. Когда в 11 классе я учился на подготовительных курсах уже в Вышке, к нам пришли представители МИЭФ, в частности Джеффри Локшин, и вдохновенно рассказали про Лондонский университет (бакалаврская программа МИЭФ позволяет также получить диплом Лондонского университета– прим.).
Я был поражен – один из моих музыкальных кумиров Мик Джаггер был студентом ЛУ, правда весьма нерадивым
На других выпускников, среди которых Джордж Сорос и Нельсон Мандела, я попросту не обратил внимания. Мне было 16 лет, Джаггер всех победил.
-
У вас уже была ”профессиональная” мечта?
Российская экономика тогда активно росла, многие компании стремились в нее влиться, строились офисы с красивыми названиями и интерьерами, такие компании как Deloitte, McKinsey, J.P.Morgan расширяли свое присутствие в России. Мне хотелось быть там, работать в такой вот международной компании, решать важные вопросы для клиентов. Очень влекла эта загадочная заграничная культура, где можно вести деловые переговоры свободно на русском и на английском.
Я тогда толком не знал, чем именно эти компании занимаются. Понимал, что чем-то важным и интересным. Скорее был образ “меня в такой вот компании”, я точно знал, как хочу выглядеть, и с этими мечтами, как ни странно, очень хорошо вязалось международное финансовое образование, которое предлагал МИЭФ. Это наивно, но, думаю, многие ребята выбирают вуз больше эмоционально, чем сознательно, и эти мотивы сильны до определенного момента.
-
Когда у вас произошел этот момент взросления и пришло осознание истинных целей учебы?
К 4 курсу я уже соприкоснулся напрямую с международной средой, занятия вели многие иностранные преподаватели, постоянно приезжали на семинары звезды академической среды из разных стран и практикующие финансисты мирового уровня. После первого курса я съездил в летнюю школу Лондонской школы экономики и посмотрел на этот легендарный университет.
После второго курса я провел лето в Гарварде, на третьем курсе окунулся в инвестиционный банкинг уже как стажер и попытался понять, чем эти люди в дорогих костюмах с лучезарными улыбками занимаются и сколько они спят. Параллельно многие однокурсники стажировались в очень известных компаниях, в том числе в консалтинге – я получал информацию из первых рук. Я стал понимать, чем мне действительно нравится заниматься. Инвестиционный банкинг меня определенно зацепил.
-
Что это был за практический опыт? Почему он снова привел к учебе?
До Оксфорда, куда я пошел сразу же после 4 курса МИЭФ, у меня не было полноценной работы, только стажировки. Я понимал, что вот так сразу не найду себе места, да и честно говоря, снова сыграли эмоции. Идти в престижную магистратуру сразу после бакалавриата было в то время очень модно. Лучшие студенты с моего курса шли на лучшие международные магистерские программы, многие пошли в ЛШЭ, четверо однокурсников поступили в Оксфорд, несколько несколько других - в Кембридж, Уорвик, Колумбийский университет.
Во время одной из стажировок я как-то спросил старшего коллегу: идти в магистратуру или работать? Сейчас, - сказал он, - самый правильный момент, а когда ты начнешь зарабатывать деньги – вряд ли захочешь вернуться к учебе. Ну, и я поверил.
Поступить в Оксфорд было не слишком сложно – там на удивление хорошо знают МИЭФ, отчасти потому, что оксфордские профессора с завидным постоянством появлялись у нас в вузе. При этом МИЭФ нас прекрасно подготовил для GMAT и эссе.
У меня не проходило ощущение, что из МИЭФ в западные университеты ведет проторенная дорожка, которую “протоптали” за каких-то лет 10
Все поступали, если хотели, а багаж знаний был очень сильный. Я даже не думал стушеваться, была полная уверенность – да и есть – что мы очень крутые, у всех выпускников МИЭФ был мощный фундамент знаний с большим количеством математических дисциплин, и мы с легкостью входили в академическое сообщество самых именитых вузов.
-
Вас не беспокоило, что пора бы получить и прикладной опыт?
В Оксфорде магистранты сначала учатся на базовых экономических предметах, а потом тебе предлагают подобрать набор курсов индивидуально. Если тебе надо заниматься инвестициями – бери курс по прямым инвестициям, нужен риск-менеджмент – записывайся на него, хочешь дальше углубляться в науку – выбирай курс по продвинутой экономике и пиши исследования с профессорами. Практические предметы преподавали действительно люди, которые занимаются этим в жизни, поэтому знания буквально были “с пылу с жару”, что вызывало неудержимый интерес знать больше и больше.
Оксфорд – один из самых узнаваемых академических брендов в мире. Поэтому карьерная помощь Оксфорда была в том, что не нас отправляли в компании, а компании сами приходили к нам на кампус. Среди них – банки UBS, Goldman Sachs, Morgan Stanley и Deutsche Bank, а также консалтинговые компании Deloitte, BCG, McKinsey и другие, так что студенты с легкостью напрямую общались с сотрудниками потенциальных работодателей. Но вот с самими стажировками была проблема.
Дело в том, что в Англии магистратура годичная, поэтому ты не можешь провести лето на стажировке, пытаясь понять, как работает та или иная индустрия. Проблема британских магистратур в том, что студентам нужно заранее четко понимать, где они хотят работать, и уже в начале года подавать заявки потенциальным работодателям.
-
Как вы подкрепили свое призвание к банкингу и каково было ощущение от первой и долгожданной работы?
После Оксфорда я пошел работать аналитиком в Deutsche Bank. Это стартовая должность для банкинга, куда берут новичков даже без магистратуры. Главной ценностью учебы в Оксфорде для меня стал скорее культурный опыт. Провести время в старейшем британском университете, с таким кампусом и невероятными богатыми традициями образования – это, на мой взгляд, уникальный шанс. Я заразился этим особым духом вековых студенческих традиций, что сильно расширило мое мировоззрение
В Оксфорде тебя невероятно развивают люди. Они здесь очень разные, и само сообщество выстроено так, что никто не варится в собственном соку, но постоянно перекрещивает свои интересы с интересами людей из самых разных академических сфер. Оксфорд – это система колледжей, и в каждом из них учатся студенты самых разных специальностей.
Я каждый день дискутировал в неформальной обстановке с биологами, философами, химиками, политологами и художниками, это позволило гораздо шире посмотреть на мир
Знание того, чем увлечены люди моего возраста, заставило меня пересмотреть мой подход к жизни и профессии. Уже в Deutsche Bank я увидел, как работает этот бэкграунд. Я был сотрудником московского, а затем лондонского офиса, где собралась очень интернациональная публика. Мне удавалось быстро найти общий язык с людьми из самых разных культур. Это очень ценно для эффективной коммуникации в команде и для здоровой офисной атмосферы в целом. Вместе с этим я научился видеть больше и дальше за счет глубокого понимания взаимосвязей экономический процессов, в основе которых лежат культурные и социальные феномены.
- Вас никогда не интересовал социальный аспект экономики? Ведь экономика – в первую очередь про общество.
Я еще в Оксфорде начал этим глубоко интересоваться. На лекциях и дискуссиях с профессорами мы задавались вопросами: чему компания должна отдать приоритет – максимизации прибыли или последствиям своей деятельности для общества? Меня вдруг поразило, что классическая экономика об этом не особо заботится, и в процессе обучения студенты, как правило, не сталкиваются с ценностной стороной расчетов. Но за прошедшие 10 лет мир сильно шагнул вперед в этом направлении.
На моей текущей позиции я именно этим и занимаюсь – наши проекты направлены на долгосрочное развитие российской экономики, и их непосредственной целью является улучшение благосостояния граждан. Сейчас в ВЭБ мы разрабатываем для России методические рекомендации для так называемого ESG финансирования, то есть финансирования, учитывающего экологические, социальные факторы и факторы корпоративного управления.
Один из главных инвестиционных трендов последних лет – это как раз ESG (environmental social governance) и мы хотим чтобы российские компании тоже в него включились
-
Хотелось бы перейти к работе, но вот интересно: почему вас снова настигла учеба, на этот раз в Йеле? Не пора ли было “зарабатывать деньги”, как вам пророчили?
Компания, безусловно, приветствовала МВА – но это было мое собственное решение. За 5 лет, пока я работал, накопилось крайне много вопросов. До того, как пришло осознание мироустройства, я тихо получал удовольствие от выведения формул и теории, наслаждаясь красотой математики. Я слабо представлял – насколько это привязано к реальной жизни. Но в Deutsche Bank я увидел, как формулы выражаются в людях, как взаимодействуют банки, корпорации, правительства, какое влияние это оказывает на общество.
Я чувствовал, что мне необходимы наставники из разных сфер, которые дадут ответы. Как правило, они обитают на хороших МВА программах, это касается как профессоров, так и студентов. Более того, интересно было пожить в США, прочувствовать американские культуру и бизнес. К тому же, есть такое академическое суеверие, что если ты не разделался с образованием до 30, то потом будет как минимум трудно, а то и поздно.
-
Почему Йель, а не какие-то более стандартные МВА программы?
Верно, выбор нетипичный. Даже не уверен, учился ли кто-то из выпускников МИЭФ до меня в Йеле – возможно, я первопроходец. Этот университет интересен тем, что помимо бизнеса там делают большой акцент на обществе и политике. У них очень необычная программа МВА, а бизнес-школа тесно интегрирована с самим университетом и его различными структурами и факультетами. Другие бизнес-школы стоят в какой-то степени особняком относительно университетов, к которым они принадлежат.
Я брал очень много курсов вне бизнес-школы и взахлеб утолял свою жажду не финансовых и не экономических знаний. Например, ударился в изучение Азии, мне было интересно понять менталитет Китая, и четыре семестра я даже учил китайский язык. Еще брал курсы по философии, истории, искусству коммуникаций, при этом общаясь с ведущими практиками. Йель для меня это уже было не техническое, а гуманитарное образование, которое я недополучил, потому что был молод и не видел дальше формул и финансовых моделей.
-
Есть мнение, что Йель – это такой университет для экзальтированных политиков, актеров и детей правящей элиты. Как на самом деле можно охарактеризовать его студентов?
Там была невероятно разнообразная публика, начиная с детей “олигархов” со всего мира и заканчивая теми, кто стал первым в семейной истории поступившим в университет. Были представлены все слои общества, культур и идентичностей – на курсе нас было 326 человек, и все эти люди из более чем 40 стран были увлечены самыми разными сферами жизни. Актеры, политики, бизнесмены, консультанты, банкиры, музыканты – со мной, например, учились помощник одного из известных сенаторов и наследник одной из крупнейших медиа-империй в мире. Эти люди дали мне много как однокурсники, а также – как друзья.
-
Я слышала, что главный бонус МВА – это связи. Вам эта опция пригодилась?
На занятия часто приходили руководители крупнейших компаний, мы как студенты общались с ними на равных, потому что они совершенно не выделяли своего статуса, открыто делились своим опытом и, должен признаться, порой говорили невероятные глупости, и это, конечно, очень подкупало! Я понимал, что несмотря на свои невероятные должности и позиции они тоже ЛЮДИ.
После Йеля я пошел работать в банк UBS в Нью-Йорке и спокойно, на дружеской ноте, общался и с руководителем инвестиционного банка по американскому региону и с вице-председателем – это люди, которые “за облаками” банковской структуры. В западных компаниях вообще практикуется подавление иерархии через неформальное общение с начальством, ланчи с боссами, вечера со старшими коллегами в пабах и т.п.
Когда я вернулся в Россию и начал работать в ВЭБ.РФ, меня поразило, что это, в общем-то, западного типа банк с прицелом на открытость и общение
Даже физическое пространство в нашем офисе спроектировано с расчетом на то, чтобы дать сотрудникам как можно больше возможностей общения. Почти все сотрудники сидят в открытом пространстве, кабинеты есть только у самых высоких руководителей, при этом стены прозрачны, а двери – всегда открыты.
-
Почему вернулись в Россию?
Еще когда я уезжал в Оксфорд, то не воспринимал это как отъезд навсегда. Я планировал вернуться и применять знания на родине. Во-первых, мне не безразлична судьба страны, я хочу поднимать российскую экономику, в какой-то степени это уже семейное дело, начатое еще дедом. Во-вторых – мне было важно быть со своей семьей. Для меня это одна из фундаментальных вещей в жизни человека, от этого я счастлив.
Два с половиной года я проработал в нью-йоркском офисе UBS и ушел в ВЭБ.РФ в блок “Проекты развития”, который как раз занимается финансированием ключевых проектов для развития российской экономики. Для меня очень важно, что сейчас я могу делать реальный вклад в нашу экономику и видеть результат.
-
Расскажите подробнее про ESG финансирование?
Благосостояние общества для меня всегда представляло интерес, в частности – то, как деятельность финансовых структур влияет на жизнь людей. Когда я учился, потом начал работать в банке, то смотрел на финансовую отчетность компаний не особо задумываясь, что за цифрами стоят реальные люди. Им нужно обеспечивать свои семьи, давать детям образование и трудиться в хороших условиях. Когда люди удовлетворены своей работой – они с более позитивным настроем идут в общество, и это улучшает социальный фон.
Если говорить про экологию – это также касается всех нас напрямую. Это огромный тренд в Европе и Америке, инвестировать в экологические и социальные проекты стало модно, а у инвесторов сильно возросла социальная ответственность. Объем вложений в экологичные направления растет примерно на 50% в год, крупнейшие инвестфонды, такие как Black Rock, Fidelity, State Street, инвестируют значительную часть средств на проекты именно ESG направленности, где заметно выделяются экологические инициативы. В ВЭБ мы хотим, чтобы это стало модным и востребованным и в России и придумываем, как простимулировать интерес российских компаний и банков, чтобы этим заниматься.
Я начал задумываться всерьез об экологических проблемах, когда у меня родилась дочь – пришло осознание того, что нужно сохранять планету для будущих поколений. Тогда же проснулся серьезный интерес к тому, чтобы мотивировать производства, которые мы финансируем, как можно более щадяще относиться к окружающей среде. Я очень рад тому, что наше государство начало уделять внимание этому вопросу на высшем уровне. Появился даже национальный проект “Экология”, в рамках которого ведется работа по облегчению загрязнающего эффекта от производств, ведется защита водоемов и воздуха.
-
В чем выражается деятельность зеленого направления ВЭБ.РФ – какие изменения ждут нас в экологии?
Наша задача – прописать четкие критерии того, что можно считать экологичным, и урегулировать вопросы с маркировкой. Это очень важный вопрос, достаточно вспомнить феномен “зеленого комуфляжа” или, как говорят по-английски, greenwashing, когда компании пытаются окрасить себя в зеленый цвет, используя надписи типа “био”, “органик”, эко” и при этом не имея никакого отношения к по-настоящему экологичному производству.
Также мы думаем над тем, какие финансовые стимулы можно создать для клиентов, чтобы они изменили инвестиционную политику в сторону экологически- и социально-ориентированной. В плане кредитования мы хотим в первую очередь отдавать предпочтение зеленым проектам, чтобы это постепенно становилось нормой для России.
-
Какие качества по-вашему делают из специалиста хорошего руководителя?
Как правило людям, которые приходят в инвестиционные банки через МВА, уже через пол года дают руководство проектами и подчиненных. За это время ты досконально изучаешь рабочие процессы, после чего компетентен ставить задачи перед коллегами.
На моем опыте, главный навык руководителя – уметь слышать людей и правильно их мотивировать. Могу сказать, что помогать людям поверить в себя и реализовывать свой потенциал – это одна самых приятных для меня вещей в руководстве. В инвестиционном банкинге очень напряженная работа в условиях постоянных дедлайнов, подчиненные должны понимать, ради чего все это, и быть с тобой в ценностном согласии.
Вообще, не стоит идти в инвестиционный банк, если ты психически и физически слаб – например, способность высыпаться за 4 часа тебе очень поможет на первых порах. Такова природа этой работы, а жесткие сроки вызваны тем, что это очень конкурентный бизнес, банки борются за клиентов и должны им предоставлять лучший сервис, делая проекты в максимально короткие сроки. В итоге это непременно окупится – это ценнейший опыт для высоких позиций в самых крутых компаниях, потому что инвестиционный банкинг – это не только сиюминутная задача, но и проверка твоих амбиций и веры в себя.