«Преподавание учит тебя доступно объяснять людям сложные вещи»

Выпускница магистратуры МИЭФ 2012 года Анастасия Парахоняк в 2018 году получила PhD в Тулузской школе экономики, а сейчас преподает в Durham University в Великобритании. В интервью Анастасия рассказала об особенностях британского образования, а также о том, как личный опыт преподавателей помогает в карьере, какие плюсы экономисту дает обучение в Европе и почему средний студент МИЭФ лучше хорошего европейского.

- Что привело вас в магистратуру МИЭФ, и как она изменила ваше видение себя в профессии?

Я заканчивала бакалавриат в нижегородской Вышке по специальности «Математические методы в экономике». Магистратуру МИЭФ я выбрала по совету друзей, хотя на тот момент уже поступила в магистратуру на экономфаке. Мне показалось интересным, что занятия в МИЭФ проходят на английском языке, а это крайне полезно для любого специалиста, особенно в финансах и экономике. Я оценила количество иностранных и русскоязычных преподавателей МИЭФ, которые получили PhD за границей, и поняла, что их опыт уникален. В частности, они имели прекрасное представление о том, как экономика работает вне российского контекста и готовы были поделиться приобретенными знаниями и опытом со студентами. Несомненно, глобальное понимание системы крайне важно для будущего специалиста. Свою роль сыграли и крайне положительные отзывы друзей, которые на тот момент уже учились в МИЭФ, а также знакомых выпускников.

- Что послужило толчком к выбору академической карьеры?

Сначала это была лишь одна из возможных опций. Мысль о том, чтобы поступать на PhD и строить карьеру в науке появилась уже в процессе обучения. Примером послужил мой брат, который к тому моменту заканчивал PhD, и когда я была на первом курсе – приехал преподавать в МИЭФ. Уже будучи студенткой, я поняла, что мне было бы интереснее заниматься все-таки не финансами, а различными аспектами микроэкономики — теорией отраслевых рынков, теорией игр и т.д. Благодаря Маартену Янссену, который организовал лабораторию по исследованию стратегического поведения и институционального дизайна и активно привлекал студентов к сотрудничеству, я приобрела опыт участия в исследованиях и возможность посещения семинаров, которые проводили ученые с мировым именем. В результате я поняла: заниматься наукой — это интересно.

- Какие критерии вы предъявляли к университетам, когда поняли, что впереди — PhD?

Я подавалась на разные программы в США и Европе, в общей сложности 16 университетов. В итоге у меня было 7 офферов на PhD с полным финансированием. Финальный выбор был между двумя университетами в США и Тулузой. Я предпочла Тулузу. Именно специализация повлияла на конечный выбор, потому что хотелось заниматься областью Industrial Оrganization, прикладной теорией по микроэкономике, и Тулуза мне показалась лучшим местом для работы в этих направлениях. К тому же, Игорь Муравьев, который вел у нас в МИЭФ микроэкономику и теорию отраслевых рынков, поделился со мной своим положительными впечатлениями об обучении в Тулузе на PhD и в целом рассказал о жизни в этом прекрасном городе. Я ни на секунду не пожалела о своем выборе. Опыт обучения и работы в месте, где профессора занимаются не только сугубо академической деятельностью, но и активно сотрудничают, например с European Commission, в корне изменил мое представление о прикладных аспектах экономической теории.

- Непременный атрибут PhD-студента — преподавательская карьера. Как вы приступили к обучению студентов в Durham University, и требует ли процесс некой психологической адаптации?

Большинство тех, кто занимается исследованиями, считают, что преподавание — это просто университетская нагрузка. Она отнимает время от занятий наукой, и здесь всегда нужен компромисс. У меня идет первый год преподавания в университете, до этого я вела семинары, но никогда не делала курс с нуля, а опыт оказался довольно интересный. Ты совсем по-иному видишь себя в профессии и понимаешь, что важны не только знания, но и способ их подачи — то есть soft skills. Я заметила, как этот, казалось бы, второстепенный аспект становится важным и «отшлифовывает» меня как профессионала.

- Это был целиком позитивный опыт?

Поскольку я преподаю в Англии, и язык — не родной, в отличие от сидящих перед тобой студентов, это накладывает дополнительную ответственность, и предмет нужно объяснять действительно хорошо. Это совершенно отличается от того, чем ты занимаешься в ходе исследований, но, с другой стороны, опыт самопрезентации и преподавание вообще учит тебя доступно объяснять людям сложные вещи. Опыт коммуникации и презентации для ученого очень важен — это то, чем традиционно пренебрегала советская академическая школа и отчасти все еще пренебрегает российская. Приходится думать с точки зрения того, как построить курс, чтобы он был интересен людям в данный момент времени, учитывая тот факт, что большинство студентов не ориентированы на глубокие академические знания. Это просто факультет экономики в бизнес-школе, поэтому важно аргументировать — почему эти академические знания понадобятся им в будущем на работе.

- Вам не кажется, что такое «заземление» знаний заранее урезает возможности роста и выбора для студентов?

Это зависит от того, какие цели у студентов. Если магистратура нацелена на то, чтобы готовить их к конкретной профессии, наверное, это хорошо. Я, к сожалению, никогда не работала в компании и не могу сказать, как именно академические знания коррелируют с работой. Но в моем представлении в экономике довольно часто нет универсального «готового» знания, в том смысле, что вот тебе четкий алгоритм, бери и делай. Многие принимаемые решения сильно зависят от контекста и текущих задач. Академические знания скорее дают представления об определенных механизмах и о том, как они работают, когда, и, главное, почему. Я бы сказала, что академическое знание скорее помогает встроиться в среду, уметь правильно оценивать текущую ситуацию, видеть перспективу и принимать верные решения.

Чтобы понять, как теории превращаются из абстрактных в прикладные, мы со студентами разбираем различные case studies. Они помогают наглядно продемонстрировать, как могут образоваться неверные выводы, если нет глубокого понимания того, как работают экономические механизмы. Мне кажется, что та академическая наука и та теория, которой мы учим, становится набором инструментов, который ты можешь применять к той или иной ситуации. Экономика — очень гибкая вещь, и с простым заучиванием фактов ты скоро зайдешь в тупик.

- Насколько популярно сейчас академическое направление среди студентов? Или — все хотят денег?

Заинтересованных в академической карьере действительно не так много. В большинстве своем здесь студенты нацелены на то, чтобы идти в банки или в компании. Это нормально. Все-таки PhD сопряжено с большими инвестициями и, так скажем, упущенными выгодами на входе и достаточно неопределенным результатом на выходе. Я думаю, что для того, чтобы решиться на работу в университете, нужно этого действительно очень хотеть.

- Вам в процессе учебы приходилось сравнивать системы образования — западную и российскую?

По моим ощущениям, в Европе в среднем меньше внимания уделяется математической подготовке, а в Англии фокус подготовки вообще смещен в сторону обсуждения и дискуссий. Но это в среднем. Ребята, которые, учились со мной на PhD во Франции были безусловно сильны во всех аспектах, многие имели мощный математический бэкграунд. PhD в некотором смысле балансирует обе стороны вопроса — и то, как ты умеешь преподать вещи, наделить их чем-то зримым, не менее важно, чем техническое обоснование своих идей.

В Тулузе у меня был подготовительный год перед поступлением на PhD. Я отметила большое количество исследовательских семинаров, которые могли посещать студенты. Там они знакомились с экспертами из компаний, сотрудниками правительственных организаций, среди них были и преподаватели академии, и мне этот допуск к сфере применения знаний сразу импонировал. В Европе студентам дают большую свободу для самостоятельной работы, тогда как в России студенты скорее нацелены на посещение лекций и семинаров, как к главному источнику знаний. МИЭФ в этом смысле совмещает оба подхода — и большой объем материалов на лекциях, и огромный пласт домашней работы.

- Какие плюсы подготовки в МИЭФ вы для себя отмечали?

Поскольку я в бакалавриате училась матметодам, то была рада тому, что в МИЭФ такое большое внимание уделялось математической подготовке. Могу сказать, что средний студент магистратуры МИЭФ в плане математики сильнее хорошего европейского.

МИЭФ является крепким стартом для продолжения учебы за границей. Большинство предметов преподается на английском, и для меня это было важным подспорьем к тому, чтобы рассматривать возможность академического роста. Прибавим сюда зарубежный опыт преподавателей, знание международного рынка труда и западного образования изнутри — и все это складывается в бесценный багаж для выхода в научный мир. Даже то, как преподаватели МИЭФ строят курс, во многом коррелирует с опытом зарубежных вузов. Я думаю, главный плюс МИЭФ в том, что его студенты получают доступ к великолепному источнику информации, это дает им главные преимущества по сравнению со студентами из многих других российских вузов.

- Как «красиво» выйти на научный рынок труда и попасть именно в тот университет, который тебе нужен?

Я работаю с сентября 2018 года. Процесс выхода на академический рынок – период большого стресса почти для всех. В первую очередь из-за огромной неопределенности. Осенью университеты выкладывают информацию о вакансиях. Ты отсылаешь документы, а потом напряженно ждешь, будут у тебя интервью или нет. После интервью наступает следующий этап, когда ты ждешь приглашения на флай-ауты. Ты едешь в университет на день, проводишь там семинар, общаешься с факультетом, и у потенциальных коллег формируется мнение о твоей работе и личностных качествах. В конце концов наступает период ожидания офферов. С начала февраля и по середину марта большинство молодых ученых уже приглашены на позиции — при этом хорошая alma mater помогает в адаптации к профессиональной деятельности. В Тулузе для нас проводили двухдневный тренинг по social skills, учили как презентовать себя, как общаться с людьми, в западной культуре это крайне важно. Обычно в университете есть люди, ответственные за рынок в текущем году, они могут посоветовать, куда подаваться, рассылают студентам информацию о хороших позициях.

Еще я отметила, что процесс выхода на рынок труда часто зависит от области ваших исследований, потому что конъюнктура рынка меняется со временем. Какие-то университеты могут нанимать в текущем году людей, которые занимаются развитием, другие заинтересованы в ведении эмпирических исследований, несколько реже случаются позиции и для теоретиков.

- Каковы эти области, в которых вести исследования «полезно» для карьеры?

По опыту прошлого года, в большинстве своем это эмпирические работы, теоретикам на рынке сложнее. В тренде сейчас development, health, labour economics, political economy в широком смысле. Но мне кажется, что не тренд определяет успех в академической карьере, а то, насколько тебе искренне интересно то, что ты делаешь.

- Как в университете распределено время между исследованиями и лекциями?

В первую очередь университет заинтересован в исследовательской работе сотрудников. Тем не менее около 50% времени – это преподавательская нагрузка.

- Каково ваше ощущение в целом от жизни и работы в Великобритании?

Я еще адаптируюсь. Потому что я никогда до этого не была в Англии и не имела реального представления о жизни в стране. Главным образом приходится перестраиваться под британскую систему образования — университеты платные и дорогие, поэтому другое отношение студентов к преподавателям, но образовательный процесс организован прекрасно. Из того, что пока непривычно — это формальность многих процессов. Например, в первый год невозможно сделать курс так, как тебе нравится, потому что абсолютно все должно быть адаптировано под общий стандарт.

Здесь сильный контроль за твоим преподаванием, ты не можешь просто предложить вариант экзамена, который тебе хочется, он проверяется двумя комиссиями на соответствие. Многим такая академическая бюрократия, конечно, не нравится, но зато есть честные, прозрачные формальные критерии для всех, и преподавателей, и студентов. Durham University помогает преподавателям-новичкам, есть обучающие программы, post-graduate certificates, где тебе объясняют, как здесь нужно учить студентов, как устроены процессы и сценарии разрешения ситуаций. Звучит, быть может, непривычно, но это в определенной степени помогает тем, кто только начинает преподавать и еще не имеет большого опыта.

- Вы упомянули разницу отношений студентов с преподавателями в отличие от России. В чем «трудности перевода»?

Я думаю, что это психологический момент, за свои деньги он покупает определенные права. Еще и поэтому процесс сильно формализован — это сразу обозначает зону ответственности. Дороговизна обучения мотивирует студентов, университет требует много, студенты вовлечены в процесс и хотят получить какой-то результат.

С другой стороны, несколько сложнее организовать коммуникацию со студентами в течение лекции или семинара, они предпочитают обсуждать предмет вне аудитории. Мне, например, студенты часто пишут на почту вместо того, чтобы задать вопрос на лекции.

- Возможно, что вы перейдете в прикладную сферу — или, стоит лишь начать работу в науке, и это точка невозврата?

Я руководствуюсь своими интересами. Пока — это исследования. Хотя мне представляется интересной работа в структурах типа competition authorities. Однако часто подобные позиции предполагают обязательное наличие у соискателя европейского паспорта, если мы говорим о Европе. Тогда как работа в университетах не сопряжена с паспортно-визовыми ограничениями. В любом случае я планирую остаться работать в Европе ввиду семейных обстоятельств.

Соня Шпильберг, специально для МИЭФ НИУ ВШЭ